Название этой довольно длинной истории положил мандарин. Один единственный, доставшийся мне.
Всё началось в середине декабря, в год развала СССР. Когда у небольшой части населения шел период накопления капитала, а у моей семьи, как и у миллионов других, период поисков поесть и хоть немного заработать денег. Папа добыл где-то мандаринов для новогоднего стола. Но посовещавшись с мамой вынес вердикт: "Вот вам дети по одному мандарину. Остальное я отнесу Саше, она очень болеет. Это её порадует.
"
Мы — дети были в недоумении. Девочку Сашу мы знали очень поверхностно. Она была дочкой друзей родителей, ученицей начальной школы и в гости к нам приходила максимум пару раз в год. Это была явная несправедливость. И наш детский коллектив выдвинул меня, как старшего брата на переговоры с родителями.
Я зашёл на кухню, держа в руках одинокий мандарин. Мама сидела в слезах. Папа тоже был не весел. Мой подростковый протест с небольшим трудом поборол здравый смысл, и я высказал наше коллективное мнение о несправедливость распределения новогодних ништяков в эпоху тотального дефицита. Мама отреагировала увеличением потока слез. А папа, взглянув на меня исподлобья тихо спросил: «Ты знаешь что такое рак?». Я немного опешил. А он так же тихо добавил: "Саше восемь лет. У неё быстро прогрессирующая болезнь. То лечение которое ей могут дать, скорее всего не спасёт её, а лишь продлит жизнь на несколько лет. Или даже месяцев. И от этого лечения она половину времени в забытьи, а когда в сознании, то либо с сильными болями, либо совсем без сил. И радости ей в больнице совсем не много...
"
У меня в горле встал ком. Какие встречные аргументы могут быть в такой ситуации у здорового студента первого курса? Никаких! Я молча положил свой мандарин и ушёл проводить беседу с младшими — что их доля в данной ситуации более чем справедлива.
В целом у меня не было никакого желания в дальнейшем участии в этой истории. Близкие друзья родителей ведь не мои друзья. Но уже через пару дней пришлось. В пятницу вечером папа попросил помочь на выходных. Девочке Саше после очередного цикла лечения и взятия анализов врачи поменяли прогнозы с лет и месяцев жизни, на недели. И фактически выставили из стационара домой. Всё завертелось с бешеной скоростью для её семьи — Сашу надо было расположить дома, ухаживать за ней. А для этого из их малогабаритной двухкомнатной квартиры надо было отселить бабушку и младшую сестру к родственникам, а комнату переоборудовать. И всё это буквально за выходные. Накануне Нового Года.
Прибыв на место мы дружно присвистнули — мужскому коллективу в лице Сашиного и моего папы, меня и ещё их товарища с работы объем работ был явно не на два дня. На неделю точно.
Я сел обзванивать друзей и одногруппников. Несколько человек оказались дома этим субботним утром и откликнулись помочь. Кое-кто из подтянувшихся тоже сильно проникся и впечатлился ситуацией и организовал привезти из общаги отзывчивых друзей-студентов. Работа закипела. И утром понедельника Сашу привезли в полноценную, её детскую комнату, с веселенькими обоями, с потолком «звездное небо», с игрушками и книжками. И всё это только для неё — до этого она всегда жила с сестрой в «бабушкиной комнате».
Я с еще парой товарищей застал приезд Саши — мы заканчивали уборку и последние штрихи ремонта — мы провели в квартире без выхода практически двое суток. Зрелище было не для слабонервных — изможденная, высохшая девочка, на руках у отца, глаза которого полны слёз. Её восторг от «своей новой комнаты», от того что она снова дома... И тут же потеря сознания от слабости и боли и перекошенное судорогой лицо... И слова отца сквозь слёзы: "Она всю дорогу спрашивала папочка, а когда мы уже приедем домой и когда новый год? И придет ли Дед Мороз с подарками?
"
А в тот нелегкий для всех год, осложненный навалившейся болезнью, подготовка к Новому Году в планы семьи еще даже не попала. И наша дружная компания студентов взяла Новый Год на себя. Договорившись, что родители сообщат об улучшении в самочувствии, чтоб провести праздник, мы спешно все приготовили, включая «праздничный стол» для семьи. И когда через пару дней Саша была относительно бодра, к ней пришел Дед Мороз и Снегурка и еще несколько сказочных персонажей. Был целый спектакль для одного зрителя и её родителей. И были для неё и подарки и мандарины и даже чудо милкивей — все что сообщество смогло добыть. Счастье ребенка было непередаваемо.
А после настоящего Нового Года было ухудшение состояния и сознание «на грани» несколько дней и уколы обезболивающего уже недетских доз. И в моменты просветления вопрос Саши: «А скоро моё День Рождения?». Ответ «Через месяц, 5 февраля» был равнозначен «Может и никогда»... И в канун Рождества для Саши настало 5 февраля — День Рождения. Были гости — пара подруг, сестра и бабушка. Были Фокусы от «настоящего фокусника», был Клоун и воздушные шары. Были Игрушки в подарок и угощения. И Даже огромный шоколадный торт с 9 свечками — в это уже вовлекся уже огромный коллектив наших студентов — потянуть тогда такое было не под силу в одиночку никому из нашего круга. И было снова безмерное счастье...
А дальше новый круг ада. И в просветлениях вопрос: "А скоро весна? Ведь после моего дня рождения скоро весна?
"
В общем-то в той ситуации для всей её семьи день шел за неделю...
И было решено делать праздник весны — 8 марта. В середине января. Кто-то через знакомых «овощников» добыл роскошный «свадебный» букет, а кто-то другой нашел в пользование аж на целую неделю видеомагнитофон и кассеты с музыкальным концертом к 8 Марта и мультиками Том и Джерри — (это по нынешним временам как исполнителя из ТОП10 хитлиста пригласить).
Но этот праздник лишь немного порадовал Сашу — даже мультики вызывали лишь бледную тень улыбки. И снова вопрос — "Когда весна? Мама, папа, когда весна и птички запоют и станет тепло?
"
А ситуация ухудшалась — Саша была все чаще или без сознания или стонала от боли. И лишь редкие часы проводила просто в слабости и бодрствовании. И из вопросов повторялся лишь один.
И вот в какой-то из редких моментов, когда боль отступила, а хрупкое состояние ясности позволило Саше осознавать окружающее, её глаза наполнило настоящее, неподдельное счастье и радость, щеки окрасились подобием румянца и дрожащие улыбающиеся губы прошептали: "Мама, мамочка ты слышишь? Ты слышишь, поют птички! Весна пришла. Весна! Птички!
"
Они обе перевели глаза на окно. Скозь занавески пробивались лучи солнышка и во всю слышались веселые переливы птичьих голосов. Долгие минуты они слушали весеннюю песнь. Пока Саша снова не закрыла глаза от слабости. И уже никогда их не открыла вновь. Но улыбка так и осталась до самого конца. Мама уже не могла плакать. Она просто сидела рядом, держа Сашу за руку. Уже чувствуя холод сухой детской ручки. Она не отреагировала даже когда сработал автостоп на магнитофоне и трели стихли. Чуть позже зашел отец, Выключил лампу стоящую за занавеской и изображающую солнце, убрал принесенный «юными орнитологами» магнитофон, увел в другую комнату мать впавшую в прострацию. И перед тем как начать все скорбные дела поцеловал последний раз улыбающееся лицо дочери, которая всё же встретила свою весну, так и не дожив до неё...
